Русский, который нельзя терять

РУССКИЙ, КОТОРЫЙ НЕЛЬЗЯ ТЕРЯТЬ
(Под впечатлением от книги «Убить пересмешника» американки Харпер Ли)

ЧТО ПОЧЁМ?

Какое счастье бывает порой проглотить книгу, просмаковать каждую главу, каждую её страницу, каждое удачное слово. Одной из таких книг, полной качественного русского языка, стал роман Харпер Ли «Убить пересмешника». В ней 290 печатных страниц, 31 глава – и моих четыре захода (в последний присест и прочитано больше половины этой уже классической работы). Какая удача, что выдались такие длинные майские выходные.

Роман несколько культовый в американском обществе, как и «Над пропастью во ржи» Дж. Сэлинджера. За перевод книги в 1960-х гг., почти сразу после её выхода в США, взялись опытная Нора Галь и её ученица Раиса Облонская. И в этой скромной заметке мне бы хотелось горячо приветствовать этот перевод, которому хоть и полсотни лет, но которому ещё не скоро «повезёт» устареть. В 1961 г. писательнице вручили за «Убить пересмешника» Пулитцеровскую премию. Книга стала бестселлером. Ещё через год её экранизировали. Было и много критики: то голос главной героини, которой девять лет, неубедителен, то роман очень морализаторский. Харпер Ли перестала появляться на глазах общественности, не давала интервью, даже отказалась писать сценарий для фильма. После своего успеха она вернулась из Нью-Йорка в родной городок, сочинила буквально парочку-другую эссе и некоторые небольшие вещи. «Убить пересмешника» остаётся её единственным романом. Харпер Ли родилась в 1926 году. Сейчас живёт в том же штате Алабама. Ей 87 лет (на 12 мая 2013 г.).

О КНИГЕ

Вначале несколько слов о самом романе, его сюжете и ключевых идеях.

Девочка Джин-Луиза по прозвищу Scout (в переводе – Глазастик, но, как говорит Википедия – и я согласен, – по смыслу и по сюжету скорее Разведчик) живёт со старшим братом и отцом в маленьком городке Мейкомб (Maycomb). У них прислуживает негритянка Кэлпурния. Действие романа происходит в 1934-35 гг., в самый разгар Великой депрессии. Отец, Аттикус Финч – адвокат, человек глубоко уважаемый в городке. Поворотным делом его жизни стала защита негра Тома Робинсона, которого обвиняют в изнасиловании одной белой девушки 19 лет. По суровым законом штата Алабама, за такое преступление цветному человеку полагается смертная казнь. Несмотря на очевидный поклёп на Тома Робинсона и его непричастность, дело проиграно. Пылкая речь Аттикуса перед судом убедила присяжных и весь зал суда, но слишком сильны оказались предрассудки белых американцев. Тома Робинсона ждёт незавидная участь. Пока его сажают в тюрьму, но Аттикус намерен подавать апелляцию. В тюрьме, однако, в пароксизме отчаяния Том Робинсон пытается совершить побег, за что охранники пускают в него 17 пуль. Белая семья, которая выдвинула обвинения, Юэлы, пристыжены. Оказалось, что не Том Робинсон изнасиловал дочь Боба Юэла, а сама дочь пыталась вступить в сношения с чёрным жителем. Это-то и вскрылось на суде. Но такого позора Боб Юэл дочери не простил и, по всей вероятности, избил её. А суд им нужен был для того, чтобы Том, единственный, кто знает правду, погиб на электрическом стуле, чтобы истинной правды больше никто не смог узнать. Присяжные осудили чёрного (другого исхода никто не ждал), но и без того малая толика уважения к Юэлам исчезла совсем. За это Боб Юэл грозился отомстить адвокату Аттикусу через его детей. Как-то в канун Дня всех святых он напал на Джин-Луизу и на Джима (её брата), но чудом им удалось выжить. Это одна из линий романа. В романе показаны разные персонажи и разные характеры. Показана жизнь маленького сообщества. Показано расслоение общества, где белые и чёрные молятся порознь; где чёрные работают на белых, где в школах царит консерватизм и даже мнимые перемены в образовании не могут улучшить положение; где всегда есть место сплетням соседей. В книге большое внимание уделено естественному любопытству детей: Джин-Луиза и Джим вместе с товарищем Диллом всё пытаются поглазеть на Страшилу Рэдли (Boo Radley), который живёт через два дома от них, но которого никто никогда не видел, поскольку тот никогда не выходит на улицу. И описаны разные проказы, которые дети учиняют, чтобы выманить на свет божий Артура Рэдли. В конце книги Джин-Луиза всё-таки столкнётся с ним лицом к лицу после нападения Боба Юэла, и именно Артур Рэдли поспособствует тому, чтобы спасти их от убийцы, который мстил Аттикусу Финчу. Много внимания в романе посвящено и поведению немного мальчуковой Джин-Луизы, этого самого Глазастика, о гендерных ролях.  И тётя Александра здесь – воплощение благородного воспитания, хотя отношения между девочкой и тётей складываются не лучшим образом. Характер Джин-Луизы порой паскудный, но внутри она очень добрый ребёнок, при этом она везде хочет не отставать от брата (он старше её на четыре года). Она готова сунуться в драку с мальчишками, если надо. В общем, вот такая. Но она учится быть хорошей. И за этим тоже интересно наблюдать.

Основные же темы романа: сосуществование добра и зла, постепенное осознание детьми того, что в этом мире зло и добро порой переплетаются и «легко» уживаются. Ещё одна тема – значимость нравственного воспитания. Роман-то описан глазами девочки: как она видит то, что дают им в школе, и как это идёт вразрез с тем, что она знает уже вне школы; как уроки семейного воспитания, в том числе от негритянки Кэлпурнии способствуют духовному росту детей. Наконец, социальное неравенство внутри общества – тоже важная тема.

Почему же название «Убить пересмешника»? Птица упоминается в книге лишь пару раз, если мне не изменяет память. Один раз Аттикус Финч говорит детям, что отстреливать пересмешника – грех, а соседка поясняет: «Пересмешник — самая безобидная птица, он только поёт нам на радость. Пересмешники не клюют ягод в саду, не гнездятся в овинах, они только и делают, что поют для нас свои песни. Вот поэтому убить пересмешника — грех». Потом несколько раз упоминается, что пересмешники пели свои песни, в другом случае – что все птицы внезапно стихли, даже пересмешники. А в конце, когда оказывается, что Боб Юэл наткнулся на свой собственный нож и оттого погиб, Аттикус Финч ошарашен, ведь не верит в подобное:

«— Глазастик, — сказал он, — мистер Юэл упал на свой нож. Ты это понимаешь?
У Аттикуса было такое лицо — надо было его подбодрить. Я подбежала к нему и обняла и поцеловала изо всей силы.
— Ну, конечно, понимаю, — успокоила я его. — Мистер Тейт всё правильно говорил.
Аттикус высвободился и посмотрел на меня.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Ну это было бы вроде как убить пересмешника, ведь правда?»

Итак, к чему бы это? Почему пересмешник? Ведь и вправду: отношение птички к роману лишь касательное. Но символическое значение огромно. Пересмешник олицетворяет саму идею невинности, непорочности, а значит, правды. Убить пересмешника – значит убить саму невинность. Нескольким героям пришлось столкнуться так или иначе со злом – и все они в разной степени получили ранения, были отвергнуты обществом или, наконец, погибли (Том Робинсон, Джим, Дилл, Страшила Рэдли, мистер Реймонд). Все эти люди в какой-то степени – пересмешники, олицетворение невинности, невиновности, чистоты.

Мир Мейкомба и мир всей книги – о неприятном и неоправданном расизме, о моральном взрослении детей Аттикуса Финча, о способности ставить себя на место другого, о мечте в равенство людей и о многом-многом другом. Об этом можно почитать на сайте SparkNotes, о котором мы рассказывали прежде.

ПЕРЕВОДЧЕСКИЕ ДОСТОИНСТВА

Если художественные достоинства книги бесспорны и подтверждаются тем, что в США в четырёх школах из пяти эту книгу читают в обязательном порядке, то о достоинствах перевода говорит, как правило, один фактор: книга стала достоянием литературы на русском языке. И мне особенно хочется заострить внимание на том, что сделало именно этот перевод высококачественным. Кроме, конечно же, того, что над ним работала кашкинка Нора Галь.

Ответ лёгок: БОГАТЫЙ СЛОВАРЬ. В своё время в книге «Высокое искусство» Корней Чуковский писал: «… [плохим] переводчикам следует изо дня в день пополнять свои скудные запасы синонимов». Так вот, в переводе книги «Убить пересмешника» богатейшая синонимия. Наряду с общепринятыми серыми эквивалентами особенно радуют взор живые слова, как-то: доподлинно, жилистый, пыхтеть, взгреть, понуриться, чахлый, прелый, нахлобучить, проворный, подбочениться, помешанный, рослый, налакаться, расхлябанный, зажмуриться, измываться, с ленцой, обжуливать, мерещиться, варево, спохватиться, россказни, выскочка, разнузданный, шпынять, ошарашенный, чумазый, задаваться, нипочём, завзятый, ковыряться, гнусный, отповедь, визгливый, безмозглый, чересчур, озябнуть. И они все стоят на своих местах в тексте, нигде коряво не выпирают из общей ткани перевода. А ведь как прав Корней Иванович: «Это самые простые, обыкновенные слова, и всё их достоинство заключается в их незатасканности: их не знают середняки переводчики».

Но ведь перевод – это не сумма отдельных слов и богатых синонимов. Это ещё и умение пользоваться всей сокровищницей разговорной речи. И здесь на помощь приходит добротная русская идиоматика. Нора Галь и Раиса Облонская, кажется, в русских речениях как рыбы в воде. И опять же – это всё простые выражения, мы их слышим на каждом шагу, сами употребляем ежедневно. А вот когда переводим, то их словно кто-то стирает на время из головы. Сколько, например, из следующих 50 идиом вам неизвестно? Уверен, что ноль: нестись во всех дух, побежать со всех ног, злой как чёрт, хлопот по горло, быть под мухой (= пьяным), затаить зло, ясно как дважды два, разинув рот, сердце в пятки ушло, шевелить мозгами, смеяться до упаду, разбить в пух и прах, стоять как вкопанный, дать жару, застать врасплох, отвести душу, до смерти интересно, ломать голову, быть чернее тучи, ни в одном глазу, из сил выбиться, ляпнуть глупость, улыбаться во весь рот, сдуру дать тягу, драть глотку, себе на погибель, прикусить язык, бить баклуши, от рук отбиться, до поры до времени, научить уму-разуму, темно хоть глаз выколи, совать нос в чужие дела, попытать счастья, рубить сплеча, прокричать во всё горло, сроду не видать, перевернуть всё вверх дном, пропускать мимо ушей, нет и тени сомнения, руки в боки, хиханьки да хаханьки, за душой ни гроша, какая муха его укусила, что в голову взбредёт, войти в привычную колею, чтоб вашего духа тут не было, прибежать на выручку, не вышло ничего путного, с незапамятных времён и т. д.

Ещё, что стало понятно во время чтения – притом такого быстрого, – что особую колоритность в переводе придают наречия. Действительно, в английском языке наречия однотипны: либо образовываются от прилагательных и заканчиваются на —ly, либо используются прилагательные в конструкциях in a … way/fashion/manner. В плохих переводах почти нет наречий (либо наречия, оканчивающиеся на —о), поэтому томление по наречиям невольно накатывает на читателя, который сам порой не в силах сказать, а что ему не так в том или ином переводе. Но и среди наречий я осмелюсь выделить несколько, так сказать, категорий выразительности.

Во-первых, это наречия с приставным звуком «в». Они обладают магической силой. Они в буквальном смысле завораживают: вдогонку, второпях, втридорога, вначале, вприпрыжку, вкривь, втихомолку, вперемежку, вприскочку, вслух, впрямь, вполголоса, врасплох.

Во-вторых, это наречия, начинающиеся со звука [н] или отрицательной приставки «не»: невдомёк, нехотя, неуклюже, наперечёт, наскоро, наспех, назубок, на беду, назло, напоследок, напоказ, наперегонки.

В-третьих,  это наречия, которые заканчиваются на что угодно, кроме —о: поодаль, спьяну, потихоньку, допоздна, искоса, задаром, погодя.

Наконец, лишь на последнем месте по воздействию на чувства воспринимаются наречия, на конце у которых —о (видимо, потому, что они чаще всего слышны в нашей речи и потому звучат механически): досадно, сердито, понуро, срочно, скверно, свирепо, хрипло, чудно, ехидно, порывисто, спешно. Даже выражение «с досадой» звучит уже с другой степенью выразительности, чем простое наречие «досадно».

И ещё есть один приём, который делает любой текст «обрусевшим», и потому очень близким читателю, – это повторения однокоренных слов друг за другом (или просто даже близкозвучащих слов), выступающих, как правило, в значении степени: волей-неволей, старый-престарый. Чеканно звучат в данном случае слова любой части речи и любой синонимии. И вот в переводе Н. Галь и Р. Облонская это понимают и смело пользуются таким приёмом: темным-темно, подлец подлецом, валом валит, набитый битком, торчать торчком, упиваться допьяна, ходил ходуном, стояла столбом и проч.

Подводя итоги, хочу отметить, что все эти словосплетения в тексте настолько органичны и ненавязчивы, что читаешь роман на одном дыхании и не спотыкаешься, а действительно вкушаешь плоды языкового творчества. Здесь есть «текучесть поэтической речи» (К. Чуковский), ясность и доступность – главные атрибуты качественного русского языка. И это то наследие мастеров, которое мы не имеем морального права утратить. Я считаю, что приветствовать удачные переводы особенно сегодня – это уже освящённый самим двадцать первым веком закон нашего общества.

Мир!

С социалистическим приветом,
Юрий